«Когда
кипят
сирени,
Суля
поэтам пищу,
Мне
чудится:
сирены
Свою
добычу ищут».
Читала
женщина
чуть-чуть
нараспев, и
зал,
превратившись
в слух,
внимал ее
голосу.
Казалось,
что в
притихшей
полутьме
распространяется
запах
пушистых
гроздьев.
Говорят,
чтобы
узнать
человека,
нужно с ним
пуд соли
съесть. Увы,
не всегда.
Можно
годами
работать
бок о бок,
хлеб-соль
отведывать,
но не быть
уверенным в
том, что
знаешь
коллегу от и
до. Общаясь с
Ириной
Даниловой,
убеждаешься
- «должна
быть в
женщине
какая-то
загадка».
Журналистская
поденщина
не оставила на ней
своего
прагматичного
опечатка. Не
приземлили
семейные
заботы. А
ведь могли
бы. Супруг,
Анатолий
Данилов,
основатель
школы самбо,
воспитавший
мастеров,
чемпионов —
в
постоянных
разъездах. У
них растут
трое детей —
Зарема,
Ольга, Борис.
И
материнскую
поэму надо
писать
еженощно,
ежедневно.
Но
недавно в
Санкт-Петербурге
вышел
первый
поэтический
сборник
Ирины «Серебряное
эхо».
Небольшой
тираж:
тысяча
экземпляров,
но и в этом —
своя
прелесть,
которую
можно
сравнить
разве что с
камерным
исполнением.
На какого
слушателя
рассчитан
сборник?
Сама Ирина с
улыбкой
отвечает
так: На
тонкую душу,
а не толстую
кожу».
Наш
разговор с
ней
состоялся в
школьной
библиотеке,
где после
длительного
отпуска
работает
моя коллега.
Наблюдая за
общением
Ирины
Викторовны
с детьми, не
кажешь, что
это не ее
стихия.
Здесь для
меня
открылась
еще одна ее
загадка. Но
вернемся к
поэзии.
—
Ирина, по
какому
принципу
шел отбор
новых
стихов для
первого
сборника?
—
В него вошли
и стихи
последнего
десятилетия,
и
написанные
совсем
недавно.
Отбирались
самые
лучшие, а
сборник
получился,
как
поэтическая
персональная
выставка.
Последуют
ли
остальные?
Вполне
возможно,
хотя таких
конкретных
задач я не
ставлю. Для
меня
первично
состояние
уши, а не
количество.
Отношу свою
работу к
любительской
поэзии, так
как пишу не
по заказу. С
другой
стороны,
понимаю, что
в ей должна
присутствовать
хорошая
редакторская
рука.
—
Следовательно,
для тебя
главное —
процесс, а не
результат?
—
Каким
бывает этот
процесс,
тебе
известно, но
мы знаем и то,
что для
окружающих
он утомителен.
Тут
невольно
вспомнишь
чеховскую
героиню и
что с ней стало.
Поэзия не
терпит
суеты, но
если хочешь,
чтобы
капризная
Муза тебе не
изменила,
постоянно
держи руку
на пульсе.
Чем серьезнее
пишешь — тем
отчетливее
видишь
результат и
потери.
После
очередного
стихотворения,
как после
статьи,
чувствуешь
себя выжатым
лимоном. За
состояние
творческого
полета надо
платить. Но
когда речь
идет о душе,
эти силы
быстро
восстанавливаются
в общении с
природой,
близкими
нам людьми,
словом,
благодаря
тем
положительным
эмоциям, которые
отпущены в
этом мире.
Против я,
пожалуй,
одного:
искусственного
создания
творческого
состояния.
Муза
непостоянна,
нельзя ей
позволять
уходить.
Иногда
нужно тут же
откликнуться
и записать.
Велик риск
не
дождаться
озарения
вновь.
Останется
память, ощущение
дождя,
зубриночка,
которая
будет долго
ныть.
—
«Снега
ромашкового
поля», «Город
мой на
костях,
словно храм
на крови», «Серебряная
ветка серебряной
Марины».
Откуда
приходят к
тебе эти
образы?
—
Не
прекращаются
споры о том,
что
нашептывает
поэтам их
строки?
Может —
высший
разум, Бог,
собственный
мозг. Они так
же
бесконечны,
как споры о
пришельцах
из космоса
или судьбе
человечества.
Необъяснимое
по-своему
прекрасно.
Редко
встречающееся
в природе по
своей
возвышенности
чувство,
когда
хорошо
пишется, я
очень ценю и
отношусь к
нему трепетно.
Для меня
осень —
самая
богатая на
образы пора.
Наверное,
потому, что
сама я
осенняя, и
все важные
события в
жизни
связаны с
этим
временем
года.
—
Творчество
в нашем
расчетливо-рыночном
мире — это
спасение
или
заведомый
уход в
нереальность?
—
Это дар,
помогающий
жить, расти,
формировать
свою
личность. Не
хочу
обижать
остальных,
но
творческая
натура,
безусловно,
ярче видит
мир. Однако,
если бы я
сказала, что
поэту неважно
- будут ли его
читать или
нет, то
слукавила
бы. Помимо
творчества
у него есть
земное предназначение.
Если
ребенок
хочет есть, а
поэт не
может
реализовать
свой товар,
потому что
ему не дана
предпринимательская
струнка, от
этого
никуда не
сбежишь.
—
Мастера
поэтического
цеха
нуждаются в
общении. Чем
был для тебя
последний
семинар,
проходивший
в
Сыктывкаре
с участием
преподавателей
Литературного
института?
—
Хорошим
разбором «полетов».
На нем мне
помогли тем,
что подсказали,
как с
наименьшими
затратами
издать
сборник. Это
необходимо
было
сделать,
ведь неопубликованные
стихи, как
нерожденные
дети,
оставляют
ощущение
пустоты.
Семинар был
для меня и
немалым
отражением: 16
участников
и ни одного
похожего.
Север
открылся
гостям из
Москвы
неожиданной
гранью,
показав, что
находится
на высоком
уровне
духовности.
Я радуюсь,
что нахожусь
в обществе
поэтов,
имеющих
большой
творческий
потенциал.
Радуюсь за
наше
поколение,
родившееся
в конце 50-х и
за более
молодых - им
есть что
сказать.
—
Ирина, у тебя
есть свой читатель
в городской
газете, не
говоря уж о
том, что твоя
работа
ответственного
секретаря
имеет неповторимый
почерк.
Каковы
планы?
—
У каждого
богомольца
свой
монастырь, и
если бы в
Печоре были
другие
издания, я,
наверное,
поступила
бы
по-другому.
Журналистика
остается со
мной, как
диплом МГУ.
То, что когда-то
вошло в
жизнь, не
вырвешь.
Даже сейчас,
работая в
библиотеке,
оцениваю
события с
профессиональной
точки
зрения.
Хотелось
бы
закончить
разговор
тем, что
любит моя
героиня.
Осенью. Есть
в сборнике «Серебряное
эхо»
стихотворение:
А
осень
милости не
просит.
Последний
дождь.
А
завтра снег.
И
город белый
плед
набросит.
А
осень
милости не
просит.
Не
остановит
время бег.
Уступит
место и
уйдет.
Уж
о зиме все
разговоры.
И
никакого в
том укора,
А
вместо слез-дождинок
— лед.
Но
только
вдруг среди
зимы
Напомнит
гроздь
рябины алой,
Что
осень тоже в
нас звучала,
И
как ее
любили мы.
Такой
вот дивный
амулет,
Зиме
оставленный
в
наследство.
И
можно лишь
расслышать
сердцем
Застывший
осени сонет.
Глущенко
Р. Серебряное
эхо
серебряного
века //
Республика.
– 1996. – 8 нояб. – (Портрет
в интерьере).